Бремя интерпетации: исследовать и осмыслять палестинский опыт
Вечер коллективного чтения и просмотра короткого метра палестинских авторов
8 ноября, 19:30-21:30
Egin Art Space (ул. Нурмакова 79)
Egin - образовательная инициатива в сфере современной культуры, место встречи локальных и городских сообществ, выставочное пространство, библиотека, лекторий и производственная базу для самых разных идей и смыслов.
Интерпретация жүгі: палестиналық тәжіребесіне ойлау және зерттеу
Палестиналық авторлардың жұмыстарын оқу және қарау кеші
Аударма, етене қатысу мен оқу – әлемді шайқалтып тұрған гуманитарлық дағдарыс тұсындағы коллективті ат салысудың шамалы болса да жолы. Кәзіргі сәтте қоғамның басты талабы Газадағы отты тоқтату. Дегенмен, жалпылама бұқаралық ақпарат құралдары мен геосаяси маркалар бізді палестиналық тәжірибеден алшақтатып бағады. Осы себепті, біз академия, әдебиет және экранда Палестина тәжірибесіне ой-тұжырымын қозғап жүрген палестиналық заманауи жазушылар мен кинематографшылар жұмыстарымен таныстырғымыз келеді.
Эдвард Саидтің «Палестина мәселесі және интерпретация жүгі» эссесін коллективті тұрғыда оқып, талқылаудан бастаймыз, және оған бірнеше қысқа метражды фильмдер мен аудармалы мақалалар жиынтығын енгіземіз.
Біз осы бас қосу көмегімен бұған дейін орыс тіліне аударылмаған Палестина зиялыларының эсселерімен таныстыру және талқылауға қолайлы, қауіпсіз ортаны құрғымыз келеді. Қатысушыларға дайын мақалалармен қоса, Палестина мәселелеріне қатысты оқулық деректері да қолжетімді болады.
Қазақстандық аудитория үшін бұл талқылау жаңашылдық болғандықтан, таныстыру орысша, ал талқылау қазақ, орыс, ағылшын тілдерінде жүргізіледі. Уақыт тапшылығына байланысты, қысқа метражды фильмдердің көрсетілімдері алдын ала орысша таныстырылып, ағылшын субтитрімен беріледі.
RU
Акт перевода, присутствия и чтения – наименьшая форма коллективного участия в сотрясающем мир гуманитарном кризисе. Осознавая, что важнейшим общественным требованием является призыв к остановке огня по Газе, мы также понимаем, что обобщающие медийные и геополитические штампы отстраняют нас от палестинского опыта. Поэтому мы хотели бы вступить в разговор с современными палестинскими писателями и кинематографистами, осмысляющими палестинский опыт в академии, литературе и на экране.
Мы начнем с коллективного чтения и обсуждения эссе Эдварда Саида “Бремя интерпретации и вопрос Палестины” (The Burdens of Interpretation and the Question of Palestine), добавим к ним еще несколько переведенных статей и короткометражных фильмов.
С помощью этой встречи мы хотим создать безопасное пространство для знакомства и обсуждения ранее непереведенных на русских язык эссе палестинских интеллектуалов. Участники получат не только статьи, подготовленные для чтений, но и дополнительные ресурсы для изучения палестинской проблематики.
Учитывая новизну дискурса для казахстанской аудитории, основным языком текстов и вступительных презентаций будет русским. Но обсуждения можно вести на трех языках: казахском, русском и английском. В связи с временными ограничениями на подготовку, показы короткометражных фильмов будут идти с английскими субтитрами, но сопровождаться предварительным комментарием на русском.
ENG
The Burdens of Interpretation: studying and thinking on Palestinian experience
An evening of collective reading and screening of the works of Palestinian authors
The act of translation, presence, and reading together is an insignificant form of collective action for the world-shuttering humanitarian crisis. We acknowledge that the most crucial social demand is the call for a ceasefire in Gaza. We also recognize how generalizing media and geopolitical claims alienate us from the Palestinian experience. Therefore, we'd like to invite you to a conversation with contemporary Palestinian writers and filmmakers who express and conceptualize the Palestinian experience in the academy, literature, and on screen.
We will begin with a collective reading and discussion of Edward Said’s “The Burdens of Interpretation and the Question of Palestine” essay and add several translated articles and short films.
This meeting is dedicated to creating a safe environment for an introduction to and conversation around the texts by Palestinian intellectuals that weren’t previously translated into Russian. Participants will have access not only to the articles prepared for the readings but also to additional educational resources on Palestinian issues.
Given the novelty of the discourse for the Kazakhstani audience, Russian will be the primary language of conduct for the readings and presentations. Yet the conversations will be held in Kazakh, Russian, and English. Due to the time constraints, the short films will be screened with English subtitles accompanied by a preliminary commentary in Russian.
Ссылки на короткие метры просмотренные на встрече:
-
They Do not exist - Film by Mustafa Abu Ali (1960s)
-
In the Future They Ate From the Finest Porcelain (2016) — Larissa Sansour
Статьи с коллективных чтений:
-
Edward Said, “The Burdens of Interpretation and the Question of Palestine,” Journal of Palestine Studies , Autumn, 1986, Vol. 16, No. 1 (Autumn, 1986), pp.29-37
Бремя интерпретации и палестинский вопрос
Эдвард Саид
Журнал исследований Палестины, Осень 1986, Часть 16, №1, стр. 29-37
Какова ваша позиция по палестинскому вопросу? Бессовестно провокационный вопрос, но интересный на широком фоне теорий интерпретации. Одним из следствий бурного роста знания, связанного с возникающими общественными движениями, стало открытие того, что вне истории не существует ни точки зрения, ни точки обзора, ни перспективы, доступной, как архимедов принцип. Результат деколонизации и развития обретших независимость народов, как и подъем женского движения от субальтерного к равному статусу, как и появление из безвестности разнообразных и по-разному подавляемых голосов меньшинств - все это продемонстрировало, что все формы знания о человеческой истории являются формами участия в ней. Это особенно верно, конечно, в отношении социальных и гуманитарных дисциплин, где мы осознаем - хотя и не всегда признаем, - что современное формирование таких наук, как антропология и история, происходило в тех местах напряжения и борьбы, которые мы склонны ассоциировать только с политической борьбой. Если воспользоваться понятием, разработанным Фуко, то научные представления о чернокожих, женщинах, представителях "примитивных" культур, возникшие в XIX веке, формировали представления об этих людях как о низших, а значит находящихся во власти тех, кто создавал о них научный дискурс. Я думаю, что будет правильно сказать, что Палестина - это тема, предмет, "дело", по поводу которого сформировались интересы и знания, но, как и другие подобные знания, они вовлечены в спор о Палестине и борьбу за нее.
Возможно, это окольный путь к тому, чтобы сказать, что в отношении Палестины не может быть нейтральности или объективности. С другой стороны, это не означает, что все позиции равны или что все точки зрения одинаково тяжело или одинаково легко учесть. Речь идет о том, что палестинский вопрос настолько идеологически насыщен, имеет такое значение для большинства людей, с ним столкнувшихся, что даже поверхностное или беглое знакомство с ним предполагает занятие определенной позиции, отстаивание интересов, предъявление претензий или отстаивание прав. В таком переполненном и переопределенном пространстве просто нет места ни равнодушию, ни объективности, ни нейтральности.
Если я так настойчиво говорю об этом здесь, то это потому, что мне казалось, что ряд признаков, разбросанных тут и там в приглашениях, процедурах, инструкциях к этой конференции, утверждали обратное. Рассмотрим, прежде всего, образы, в которых представлена борьба за Палестину. Палестинцы и израильтяне представляются как запертые в неком "израильско-палестинском конфликте"; более того, протокол профессора Кельмана для этой самой конференции утверждает, что этот конфликт "воспринимается сторонами как конфликт с нулевой суммой вокруг национальной идентичности и существования" и что "переговоры возможны только в рамках взаимного признания, в котором четко понимается, что признание прав другой стороны представляет собой утверждение, а не отказ от своих прав". Здесь присутствует основополагающее предположение о том, что за пределами рокового круга палестинцев и израильтян есть группа людей, менее вовлеченных в конфликт и менее пострадавших от его последствий, чем основные стороны, способная узаконить, информировать и, возможно, даже достичь совершенно отчетливой точки зрения. Отмечу также, что риторика такого письма, как и подразумеваемая в нем точка зрения, как бы переносит читателя за пределы зоны конфликта туда, где - также подразумевается - все может быть объяснено, исправлено, правильно понято.
Подобные интерпретации (поскольку они, по сути, являются интерпретациями) были постоянным аспектом палестинский вопрос с момента его современного возникновения. Одна или обе стороны всегда взывали к молчаливому и беспристрастному жюри. В том, что такого жюри никогда не существовало, можно сразу же убедиться, взглянув на колеблющееся, если не сказать кардинально изменившееся, восприятие ООН сторонами конфликта с конца 1940-х годов. Лишь небольшое упрощение будет сказать, что если сионисты обращались к ООН более или менее последовательно до 1967 г., то с 1967 г. уже именно палестинцы стали воспринимать ООН в роли арбитра и судьи. Нынешние апелляции Израиля и его друзей к таким абстракциям, как "демократия" или "иудео-христианское наследие", не сделали ни одну из этих двух торжественных сокровенные фикций менее действенным оружием в риторической борьбе между сторонниками.
Но это еще не все. Одной из наиболее ярких особенностей этих попыток представить конфликт как бы со извне является представление о том, что палестинцы и израильтяне равны, симметрично сбалансированы, поляризованы в мертвой точке. Один из семинаров на подобных встречах дошел до того, что разработал формат, в основе которого рассадили шесть палестинцев и шесть израильтян, с еще шестью - предположительно, менее вовлечеными и более свободными - лицами для беспристрастного рассмотрения вопроса. Вряд ли будет открытием, если я еще раз скажу, что такой симметрии никогда не существовало, как бы нас ни прельщала аккуратно сбалансированная риторическая форма поляризации. Если философская концепция деконструкции и повлияла на что-то, то она определенно показала, что биполярные оппозиции всегда, систематически, мистифицируют доминирование одного из терминов над другим. В данном случае я бы сказал, что ставить палестинскую и израильскую стороны в рамках оппозиции на, казалось бы, равные, противоположные и симметричные основания – значит также ослаблять требования одной из них за счет возвышения требований другой.
Как бы сильно евреи ни рассматривали сионизм как важнейший и неотразимый аспект еврейской истории, как ее телос (конечная цель), как ее реституцию и искупление, как ее кульминацию и оправдание, невозможно обойти тот факт, что для всех палестинцев сионизм – это процесс лишивший их собственности. И не только ее, ибо здесь мы подходим к самой сути дела палестинцев против Израиля. Сионистское движение уникально в истории таких первопроходческих переселенческих движений в Европе тем, что оно не только захватило территорию, но и вытеснило – а не просто эксплуатировало - местных жителей. В процессе переселений, и с тех самых пор, имело место запрограммированное отрицание этих фактов, за исключением нескольких смелых (хотя и запоздалых) израильских историков-ревизионистов, политических активистов и интеллектуалов. Первое лишение собственности повлекло за собой целую серию непрерывных вытеснений, в результате которых палестинцам не только фактически было отказано в их исконных правах, им также было отказано в этих правах в истории, в риторике, в информации и в институциях. Итак, сегодня мы имеем уникальный в истории случай, благодаря которому государство Израиль сохраняет низший статус более двух миллионов палестинцев, а еще два с лишним миллиона остаются в изгнании, и в то же время оно заявляет, что не делает этого, и ведет войну против палестинцев на допустимом уровне. Оно клеймит палестинские организации как террористические; оно утверждает, что его собственные действия справедливы и демократичны; оно постоянно восхваляет свой дух и свои мучения, даже после массовых убийств, войн, депортаций, пыток, коллективных наказаний и экспроприации против палестинцев, за которые оно явно несет ответственность.
Различие между палестинской и израильской точками зрения является определяющим для природы конфликта. Если выразить это в более политически затрагивающих терминах, то мы должны быть в состоянии увидеть, что справедливость и истина угнетателя - а он здесь один - и угнетенного не взаимозаменяемы, морально равны и эпистемологически сравнимы.
Ирония этой необычной структуры израильского самодовольства, с одной стороны, и израильской жестокости - с другой, насколько мне известно, имеет мало аналогов. Мне вспомнился более ранний случай из посмертно опубликованной автобиографии Редьярда Киплинга "Кое-что о себе". Киплинг рассказывает о посещении Теодором Рузвельтом Смитсоновского института в начале этого века.
Смитсоновский институт, особенно в части этнологии, был приятным местом для осмотра. Каждая нация, как и каждый человек, ходит в тщетном шоу - иначе она не смогла бы жить сама с собой, - но я никогда не мог перестать удивляться народу, который, истребив коренных жителей на своем континенте больше, чем кто-либо из современного человечества, искренне верил, что он - благочестивая маленькая община Новой Англии, подающая пример жестокому человечеству. Это чудо я объяснял Теодору Рузвельту, который своими контраргументами заставлял трястись стеклянные витрины с индейскими реликвиями". (Something of Myself, p. 133)
Именно эти сотрясающиеся от громких опровержений Рузвельта стеклянные витрины с индийскими реликвиями напоминает сегодняшнее публичное позерство Израиля в связи с продолжающейся оккупацией Западного берега и сектора Газа, а также расправами и ежедневным унижением палестинцев. Частые жалобы Израиля на то, что палестинцы не признают Израиль (это ложь), что Израиль окружен враждебностью, что мир переживает новую волну антисемитизма, - все это усиливает почти (свифтовскую) иронию ситуации. Если добавить к этому мнение ведущих американских сионистов о том, что телевизионные репортажи об уничтожении Израилем Ливана в 1982 г. равносильны антисемитизму и попаданию в нерв западной цивилизации, то получается уход из мира жестокой реальности в параноидальную вселенную полнейшего помешательства.
Но такие вещи происходят. Они определяют контекст палестинского сознания и, надо сказать, еврейского сознания тоже. Однако нельзя упускать из виду один факт - радикальное расхождение в палестинской и израильской/сионистской ситуации. (Отмечу в скобках, что противоположные взгляды настолько тотализировались, что, как это ни трагично, почти закрыты друг для друга. Это тоже следует иметь в виду, пытаясь уйти от жесткой и, на мой взгляд, ложной симметрии, приписываемой обеим сторонам). Различие между палестинской и израильской точками зрения является определяющим для природы конфликта. Если выразить это в более политически затрагивающих терминах, то мы должны быть в состоянии увидеть, что справедливость и истина угнетателя - а он здесь один - и угнетенного не взаимозаменяемы, морально равны и эпистемологически сравнимы.
Что касается того, почему палестинская и израильская позиции регулярно описываются как соответствующие и симметрично противоположные, то и здесь мы имеем дело с примером интерпретации, вовлеченной, если не сказать - втянутой в конфликт, от которого она якобы свободна. Это, должно быть, один из редчайших случаев (Американский случай аналогичен), когда одна нация, лишившая собственности и продолжающая наказывать другую, хочет наслаждаться моральным превосходством и статусом жертвы. Дальше - больше: Израиль требует от палестинцев таких беспрецедентных (и за всю историю дипломатии неизвестных) уступок, в том числе таких, как признание права на существование, легитимность и т.д., причем ничего не предлагая взамен. Кто может забыть необыкновенную пиар-попытку сторонников Израиля превратить массовые убийства в Сабре и Шатиле, за которые Израиль нес прямую ответственность, в пример великодушия Израиля, или, как выразились вопиющие редакторы New Republic, в пример того, как позор Израиля делает ей честь?
Эти особенности политической борьбы между Израилем и палестинцами глубоко травмируют палестинцев. Каждый палестинец не только ощущает изгнание как незаживающую рану, но и испытывает дополнительные мучения, видя, что страдания палестинцев приравниваются к самокопания израильтян (наиболее часто повторяющейся формой которого является фраза "оккупация вредна для души Израиля"). Когда Израиль отрицает нашу историю и даже нашу реальность, нас также просят выслушать восхваления израильской демократии. Атака на жизнь палестинской нации, которая продолжается с самого начала существования Израиля - факт, недавно признанный новым поколением израильских историков-ревизионистов, на которых я ранее ссылался, в рамках более масштабных и устойчивых усилий по полной дегуманизации палестинце. От изображения палестинского араба как кочевого, неразумного и, по сути, незначительное присутствующего на земле Израиля совсем короткий путь до бомбардировок скоплений террористов, их гнезд и объектов инфраструктуры во время так называемой кампании "Мир для Галилеи". Я могу сказать категорически и не боясь опровержения заявить, что никакой такой систематической дегуманизации евреев никогда не происходило в палестинской жизни, риторике или культуре. Я излагаю все это не только для того, чтобы подтвердить, что, например, Закон о возвращении является радикально несправедливым по отношению к палестинцам и фундаментально дискриминационным по отношению к ним, или что репутация Израиля несравнимо хуже, чем у палестинцев. Сейчас я прекрасно подготовлен, как и в прошлом, быть таким же беспощадным в самокритике, как и в критике израильских практик. Однако я хочу подчеркнуть, что большинство палестинцев, включая меня, нуждаются в заключении мира и реституции, и все же мы также считаем, что отношение официального Израиля и сионистов в целом к палестинцам -- это бескомпромиссная враждебностью. В конце концов, фактом также является то, что Палестинский национальный совет официально с 1974 года выражает готовность к разделу землю исторической Палестины на два государства; и не менее важным фактом является то, что ПНС официально представляет волю большинства палестинцев в изгнании, на оккупированных территориях и в пределах Израиля, существовавшего до 1967 года. Мы также публично и определенно выразили нашу готовность как политического и национального сообщества вести прямые переговоры с Израилем на конференции женевского типа. И все же Израиль - я говорю здесь о государстве, а не о каких-то отдельных лицах в нем - даже не начнет признавать Организацию Освобождения Палестины в качестве законного представителя палестинского народа, не говоря уже о переговорах об урегулировании. Учитывая, что каждый, включая любого израильтянина, знает, что сейчас нет и никогда не было какой-либо заслуживающей доверия (или даже не заслуживающей) альтернативы ООП, этот отказ Израиля равносилен отказу от любого значимого движения к миру и согласию. Как изображают солдаты в работе израильской "хасбара" (информация) за рубежом - например, Конор Круз О'Брайен - фактическая позиция Израиля эквивалентна вечной осаде, которая, естественно, должна будет субсидироваться США. Важно отметить, кстати, что недавно опубликованный Томом Сегевым портрет Израиля в 1948-49 годы свидетельствует о том же самом желании оставаться на осадном положении и, следовательно, отвергать арабские мирные инициативы, выдвинутые Иорданией, Сирией и Египтом в 1948 и 1949 годах; это было постоянным элементом израильского официального мышления еще с момента основания государства. Непрерывность сохраняется.
Ну ладно, тогда как изменить эту ситуацию, если мы правильно поняли ее и правильно интерпретировали ее противоречия с точки зрения ее главного проигравшего - палестинского араба? Как нам действительно начать двигаться к миру? Какие реальные, а не фиктивные шаги необходимо предпринять? Психология конфликта требует, как мне кажется, признания израильтянами того, что они совершили большую несправедливость по отношению к палестинскому народу. В качестве примера мышления и политического жеста, который я имею в виду, можно привести замечательную книгу Эдварда Томпсона, опубликованную в 1926 году в издательстве Hogarth Press; она называется "Другая сторона медали". В ней Томпсон рассматривает длительную колонизацию Индии Англией, признавая огромный психологический и моральный ущерб, нанесенный обеим сторонам в ходе затянувшегося колониального противостояния. Но одна из особенностей этой замечательной небольшой книги заключается в том, что, хотя Томпсон показывает, как обе стороны искажают историю друг друга - например, мятеж 1857 г. индийцы считают очередным эпизодом деградации Индии под влиянием Англии, а для англичан мятеж - признак того, насколько дикой нацией, а значит, и нуждающейся в имперском порабощении, является Индия, - у него хватает смелости и моральной строгости, чтобы понять, что между двумя сторонами есть разница и асимметрия. По его словам, Англия эксплуатировала и колонизировала Индию, и каким бы жестоким ни было возмездие индийского национализма, оно не может сравниться с имперское преступлением как таковым.
Поэтому Томпсон предлагает, чтобы Англия выразила искупление за свои действия в Индии, и именно в формулировании этого нового решения психологического аспекта англо-индийских отношений Томпсон возвышается над большинством других комментаторов того времени. Я убежден, что нынешнему тупику в отношениях между палестинцами и Израилем может помочь мысль, лежащая в основе идеи Томпсона об искуплении. Как говорит Томпсон, разница между индийской и британской версиями их истории заключается в том, что в дополнение к их военной и экономической мощи последние обладают огромным арсеналом оружия интерпретации, с помощью которого они могут отстаивать свою точку зрения; это включает, например, оксфордскую историю Индии, британскую прессу, большие университеты. Другими словами, он признает значительную политическую силу на британской стороне -- силу публикаций, распространения мнений, моральной гегемонии. То же самое не менее верно и сегодня, отчасти из-за мощи Соединенных Штатов, которые более или менее безоговорочно поддерживают Израиль, и отчасти из-за морального авторитета страданий евреев, взгляды Израиля имеют доминирующую власть над палестинцами, что усиливает, обостряет и усугубляет непропорциональный характер их отношений. Таким образом, хотя депортация одного палестинца, или массовое убийство палестинской семьи, или арест палестинцев без предъявления обвинений ужасны сами по себе, гораздо хуже для них терпеть, что их наказывают и в то же время вынуждают восхищаться израильской демократией, его научными достижениями, его военной доблестью.
Следует отметить, что конфликт вокруг Палестины необычен тем, что с начала ХХ века он ведется как на территории Палестины, так и за ее пределами в виде идеологического, информационного и интерпретационного конфликта со стороны значимых эмигрантских или диаспоральных сообществ. Палестина, конечно же, не является обычным местом, и ее экстраординарный характер раздул эти внешние идеологические состязания до такой степени, которая не имеет прецедентов нигде в современном мире. Ирредентизм как таковой обеспечил цель (еще один акр, еще один козел, говорил Вейцман), но энергия исходила от психологических, идеологических и моральных страстей, которые вели свою собственную жизнь за пределами Палестины.
ПЕРЕВОД ДОПОЛНЯЕТСЯ
Переосмысляя наши термины.
Накба, Сумуд, Интифада:
Личный лексикон палестинской утраты и сопротивления
Рана Исса
Опубликовано 25 октября, 2023 в THE FUNAMBULIST MAGAZINE
В отличии от, зачастую непродуктивных, разговоров о том, подходит ли перенос таких концептов, как «апартеид», «переселенческий колониализм» или «индигенный» («коренной») для описания политических условий Палестины, термины «Накба», «Сумуд», «Интифада», отвергающие перевод, позволяют палестинцам говорить о себе на своих условиях/терминах. Однако, Рана Исса напоминает нам в этом важном тексте, сакрализация политических концептов полна ловушек и, чтобы оставаться эффективными, им необходимо развиваться вместе с их практикой.
Палестинцы существовали в революционном состоянии с ранних дней нашего изгнания, начавшегося еще с Балфорской Декларации 1917 года. Долгая история нашей борьбы включает в себя долгую историю поражений, но также и отказ признать поражения, как нашего окончательное положения.
«Некоторые слова, которые мы используем в нашей истории стали элементом нарратива нашего освобождения. Порой эти слова кажутся злоупотребленными пережитками.»
Они находятся на грани фольклора, и их политическая энергия иногда вызывает подозрения. По мере развития моего политического сознания "Палестина" сама по себе была одним из таких ненадежных слов. Она вновь и вновь используется авторитарными режимами в регионе для угнетения своего народа и даже иногда для того, чтобы скрыть участие этих режимов в уничтожении палестинцев. Сирийский режим дошел до того, что превратил “Палестину” в политический китч, и назвал один из своих центров допросов, печально известный своими методами пыток, "fir’ falastin" (палестинским бюро). Для защиты палестинского сопротивления от присвоения оппортунистическими правителями, наши слова должны быть переформулированы, а их значения изменены. Что еще более важно, для обсуждения условий изгнания и лишения собственности, концепты, обозначающие общность практик борьбы, должны постоянно исследоваться.
В этой статье я вплетаю личное повествование о борьбе вокруг трех важных слов для палестинцев: накба, сумуд, интифада. Переход этих слов на другие языки свидетельствует о том, как семантика остается актуальной стороной в настойчивом освещении Палестины, которое в последние годы еще больше подвергается цензуре и риску. Я не предлагаю непоколебимых определений. На самом деле, коллективный опыт продолжающейся «накба» не может быть передан через них. Как и наше физически раздробленное палестинское общество, наш язык слишком фрагментирован, чтобы какой-либо слаженный термин мог быть обоснован.
Я родилась в революционной семье матери-палестинца и отца-ливанца на окраине лагеря палестинских беженцев Бурдж-эль-Бараджне, в окрестностях Бейрута. Мои родители зарабатывали на жизнь «Палестиной». 1970-е годы были славным временем «таура», или революции, когда Организация освобождения Палестины (ООП) располагала финансовыми и организационными средствами для привлечения палестинцев в Ливане и других местах к эмансипационной работе. Мой отец воевал на передовой, моя мать работала на Радио Палестина, и нас учили избегать вопросов о том, кем работали мои родители, отвечая: "Папа - менеджер склада, а мама - домохозяйка."
Мои родители воспитывали меня палестинкой. Мы должны были следить за новостями и оставаться в курсе массовых убийств, совершаемых против нашего народа. Политические комиксы для детей, революционная музыка, книги от дар аль-фата аль-араби и детский радиотеатр станции аль-санабель были частью нашего культурного потребления. Когда мы подросли, мы наизусть читали Махмуда Дарвиша и Сами аль-Кассема и вели длительные дискуссии о политических лозунгах, расписанных на стенах Бейрута. Они сказали нам никогда не забывать «накба» и научили стандартной сказке, которую каждый палестинский ребенок знает наизусть. Только когда я посетила Таршиху, деревню моей матери в Палестине, после приобретения норвежского гражданства, я поняла всю степень нашей утраты. Внезапно, ностальгические истории изгнания из рая сошлись с тем, что мои глаза видели в болезненной красоте нашей земли. Мои чувства были переполнены прохладным воздухом Таршиха, в то время как мое сознание разыгрывало сцены ужасающей нищеты, переживаемой моей палестинской семьей в Ливане. Я не могла вынести контраста между этим городом - моим потерянным домом - и страданием и отсутствием горизонта будущего в палестинских лагерях моего детства, в непосредственной близости от него.
Накба - это парадигма страданий, которая превратила моих теть и двоюродных братьев из Таршиха в совершенно незнакомых людей. Наша близость развилась, несмотря на запрет нашей встречи. Мое прибытие в Палестину было временным преодолением накба, разрушающей наши социальной связи и политический горизонт. Накба, как отмечает Элиас Хури, - это не прошлое время, не единый исторический момент, а стойкая структура жизненного опыта. В Таршихе меня одолели последствия потери дома, родни и земли, которые моя семья продолжает преодолевать в Ливане.
«Мой опыт в Таршихе научил меня тому, что Накба - это не только парадигма общего нарратива, но также концепт, нагруженный разрозненными переживаниями и прожитым опытом.»
Ливанский лагерь, как место обитания, разительно отличается от проживания в этом оккупированном и красивом городе. У меня уйдет несколько лет на подбор слов, чтобы рассказать моему кузену из Таршиха о лагере.
Мое политическое воспитание закончилась, когда мои родители больше не могли сориентироваться в ходе гражданской войны в Ливане и вытеснения Палестинского революционного движения из политической среды после массовых убийств в Сабре и Шатиле. Они оставили Фатех в 1982 году, и в 1985 году, по приказу сирийского режима, началась война против лагерей беженцев, которую вели шиитские ополченцы. Война длилась три года. За это время моя мать чуть не сошла с ума, а у отца развился вспыльчивый нрав. Они были вынуждены пересмотреть свои ценности и выбор. Не хватало слов, которые могли бы передать и помочь осмыслить наше нынешнее положение. Так обстояло дело со словом «сумуд» - словом, обозначающем состояние поиска и выдержки перед лицом бедствия. Это слово похоже по смыслу на «survivance» (выживание) - термин исходящий из Native American studies (исследований коренных народов Америки). По мере того как в жизни палестинцев в Ливане становилась бедственнее, использование этого слова в местной политической обстановке граничило для меня с китчем. Политическое руководство в лагерях и некоторые ливанские политики, назначившие себя покровителями палестинцев, начали использовать этот термин для прикрытия и нормализации обнищания палестинцев, особенно живущих в анклавах беженцев в Ливане.
С 1980-ых «сумуд» стирал недовольства палестинцев с глаз общественности, и действительно, с тех пор о лагерях беженцев в Ливане в основном забыли.
Война против лагерей беженцев так и не закончилась. Сегодня на горизонте маячит разрушение лагеря Айн-эль-Хильве на юге, что напоминает о войне против лагеря Нахр-эль-Баред на севере страны [Ливана], который был уничтожен более десяти лет назад. Спустя годы после разгрома лагеря Айн-эль-Хильве ливанской армией, моя мать, Самия, которая работала над длинной журналистской статьей о лагерях, встречалась с его жителями, все еще продолжающими пребывать во временных самодельных жилищах, сбитых из старых металлических контейнеров. В стенах, покрытых болезненно-оранжевой ржавчины, жители слабеют от разных хронических и тяжелых заболеваний. Она написала:
"Как и все в жизни палестинцев, временное становится постоянным, так что жизнь в ожидании - это 'медленная смерть и жизнь без жизни.' Никто не знает, когда это ожидание заканчивается или начинается в продолжающейся накба, которая сегодня кажется еще более суровой, а будущее - неясным. Палестинцы размышляют о своем состоянии после семидесяти лет накба, который не заканчивалась, а перешла в серию разворачивающихся катастроф, ведущих их ко дну.»
Поэтому, как палестинке из Ливана, сумуд - это термин, вызывающий беспокойство, и страх его участия в сокрытии государственной политики геноцида в отношении палестинских беженцев (а позднее и сирийских беженцев) в Ливане. Однако, как напоминает нам Лена Меари, сумуд приобретает свою ценность не через концептуальную точность, а через "непрерывный процесс реорганизации революционного я, который был бы реализован через практику." Как утверждает Меари, выдержка непризнанных общественностью израильских пыток - это практика сумуда, представляющая собой акт "революционного становления."
«Таковы политические слова. Они обретают значение через практику.»
Я размышляю о своей писательской деятельности, проходящей вне революционных улиц. Я пишу эту статью из Осло, где я живу в безопасности от фундаментальных угроз палестинского тела в продолжающихся колониальных и авторитарных процессах его уничтожения. Помню, несколько лет назад мой отец навещал меня в Осло. Я работал над проектом, который заставил меня искать в NRK, национальной телевизионной станции, записи о Соглашениях, которые носят название этого города. Я нашла странный клип с Арафатом в Белом доме, читающим речь, очевидно спущенную от более влиятельного участника диалога. Он спотыкается о свои слова и его голос ломается. Задыхается ли Арафат от слез? Я показываю видео моему отцу и спрашиваю об этих осечках в речи. На моменте, где Арафат начинает запинаться, отец впивается зубами в кулаки, чтобы не заплакать. Ему нечего было сказать в тот день, и он оставил меня без ответов на вопросы.
Сегодня, когда норвежские политики голосуют за расистское законодательство против мигрантов Глобального Юга, я черпаю силу из знания, что я живу здесь, потому что моя судьба была сформирована активным участием Осло в стирании политических прав палестинцев. Теперь я живу здесь, и моя история также и норвежская. Эта история заставляет меня чувствовать, что я имею право жить здесь, несмотря на ощутимые силы, которые пытаются очистить Норвегию от таких иностранцев, как я. Моя историческая траектория также требует знания о народе Сами, чтобы понять, каким образом Норвегия участвует в политической экономике, приведшей к лишениям и изгнаниям другого народа. Это исследование помогло бы мне разобраться, действительно палестинцы являются «индигенными», в том смысле, в котором этот термин используется мыслителями этой борьбы.
«Осло» стал странной накба для многих из нас. Было время, когда наше правительство капитулировалось и согласилось разорвать свое участие в политической жизни Палестины: мы всем будем жить в диаспорах или в условиях прямой израильской оккупации. Это был первый случай в истории нашего народа, когда мы разделились на тех, кому было позволено называть себя палестинцами (при условии, что они откажутся от своих политических связей с нами) и всех нас, кто был вытеснен из Палестинского политического органа посредством капитуляции нашего руководства. «Осло» нормализовало оккупацию большей части Палестины и свело наш суверенитет к районам А, В, С и сектору Газа. Перефразируя слова Эдварда Саида о проигранных делах, «Осло» посчитал Палестину, как проигравшую, а ее цель - побежденной.
«Осло» пришло после первой интифады, за которой последовала вторая интифада. Это было время, когда палестинцы больше не ждали централизованного командования и организованных операций для сопротивления израильтянам. Интифада, вспыхнувшая в 1987 году в секторе Газа и на Западном берегу реки Иордан сразу же после войны с палестинскими беженцами в лагере Бурдж-эль-Бараджна в Бейруте, во многом явилась ответом палестинцев на политическое и социальное уничтожение, с которым они столкнулись в Ливане. Интифада, как концепт, относится к группе понятий, которые обозначают массовые протесты и восстания. Они назвали ее интифадой, чтобы отличать ее от «thawra» («тавра»- революция), закончившейся в 1982 году, когда палестинское руководство покинуло Ливан и больше не могло защищать палестинцев или представлять их всех. «Палестинская таура» была объединенной компанией. Ее руководство было централизованным и имело представительную власть. Если, как когда-то заметил Жиль Делеуз, «палестинская тавра» концентрировалась на "величии Арафата", то интифада была революционной наперекосяк, - движение было децентрализованным, низовым и имело слабое чувство лидерства. Правительство израильских поселенцев опасалось движения без явного руководства, которое они могли бы использовать в качестве мишени для убийства и ареста. Они настаивали на том, чтобы «Осло» положило конец интифада.
Сила интифада была в ее заурядности. Как и у многих других людей, у нас нет средств подавить наших врагов силой. Отчаяние утраты уступает место будущему обещанию, возлагаемому на возрождение революционного становления. Палестинцы упорствуют в революционном обновлении после интифады и настаивают на борьбе, как на единственном пути к более обнадеживающему будущему. В 2021 году, в разгар протестных движений, последовавших за решением очистить район Шейх-Джаррах в Иерусалиме, палестинцы сложили термин «habbe» («хаббе»), восстание, чтобы обозначить свою новую форму сопротивления в ее истории. Такие неологизмы важны в периодизиции развития борьбы.
«Новые термины подчеркивают новые практики и поколения движения сопротивления, а также его способность реагировать на ускоренные и меняющиеся формы нашего угнетения.»
Кадры хаббе-восстания в социальных сетях показывают палестинцев, улыбающихся перед своим арестом, и созидательную силу народа, отказывающегося
принять свои утраты, как окончательную судьбу. Палестинцы многое потеряли, но, перефразируя Дюбуа, они встречают свое отчаяние будучи уверенными в справедливости для нас когда-нибудь в будущем. Палестинцы одолели «Осло», когда отказались принять его решение. Ложка, капающая землю на протяжении многих месяцев, позволила горстке борцов за свободу бежать из израильской тюрьмы. Их снова посадили в тюрьму, пытали. Но история осталось в той ложке.
Дополнительные ресурсы для индивидуального ознакомления.
Собранные сайты/платформы либо полностью посвящены палестинской истории и вопросу, либо подготовили подборки, выпуски по теме. Учитывая доступность (встроенных) онлайн переводчиков, мы надеемся, у вас будет возможность познакомиться или углубить свои знания о события, личностях, культурных моментах пути палестинцев.
Интерактивная энциклопедия палестинского вопроса
Организованная Институтом палестинских исследований платформа прослеживает историю современной Палестины начиная от Османской империи. Энциклопедия представляет общую хронологию, которая охватывает основные события, которые сформировали палестинскую историю в сферах войны, дипломатии, культуры, экономики, а также тематическую - позволяющую ознакомиться с вехами истории Палестинской Освободительной Организации, основными резолюциями ООН, различными этапами арабо-израильских войн и раундами переговоров, и многими другие важные события в палестинском вопросе. На платформе можно также найти биографии палестинских интеллектуалов, художников, активистов, исторические места оккупированной Палестины, архивные текста, фотографий, карты.
Decolonize Palestine https://decolonizepalestine.com - Отличный ресурс для тех, что хочет узнать больше о Палестине, методах ее освещения в медиа и не только.
Let's talk Palestine ведет подобную работу уже на просторах инстаграма.
Подборка от Al-Shabaka: палестинской стратегической сети
Al-Shabaka - независимый транснациональный палестинский аналитический центр для теоретических, стратегических исследований по ликвидации нынешних структур угнетения и строительства освобожденного будущего. Данная подборка их прошлых критических статей о палестинском вопросе была собрана после начала войны в Газе в октябре.
Ресурсы по Палестине и экологическом кризисе от электронного журнала Jadaliyya
Jadaliyya - независимый электронный журнал выпускающийся Институтом Арабских исследований. Редакторы секции об экологии предлагают сборник статей и подкастов по вопросам окружающей среды и экологической справедливости в Палестине.
«Учиться с Палестиной», выпуск №27 the Funambulist
В открытом доступе выпуск со статьями палестинских исследователей на the Funambulist, независимой платформе по изучению и освещению антиколониальных, антирасистских, квир и феминистических вопросов.
Палестинский музей цифрового архива
Архив начат для сбора различных документы, письма, дневники, рукописи, карты, фотографии, фильмы и аудиозаписи, которые находились под угрозой утраты, повреждения или конфискации.
Платформа позволяет смотреть и скачать в хорошем качестве исторические карты Палестины начиная с 1870 года.
Для предложений
Предложениям к дополнению ресурсной страницы можно оставить сдесь.
Вести из под Блокады
Зайнаб аль Гонаими
Юристка, исследовательница и руководительница Центра по юридической помощи, психологической консультации и защиты женщин в Газа
Вести от Зайнаб аль Гонаими приходят к ее дочери Фарах, когда связь в Газа не обрывается. К сожалению, дней напряженного ожидание ответа из тишины заглушенной бомбандировками, становится все больше. Ее письма переводятся на английский неравнодушными друзьями. Вы можете следить за их публикациями в Инстраграм @whrdmena.
Если вы хотите отправить средства напрямую Центру по юридической помощи, психологической консультации и защиты женщин в Газа через @farah_barqawi_ напишите в телеграмме на @user_anel